Модульные здания containex

Для Раскольникова «вечность» ассоциируется с «чем-то постоянным», растянутым на долгие годы, «мертвящим». С тоской. И уже накануне ареста в самой тоске предчувствуется «вечность на аршине пространства». Это - вечность типовая, общеупотребительная, вечность для всех, исчисляемая и потому бесплодная и «тоскливая». Арифметический беспредел, простое размножение часов и минут. Бесконечное, оболванивающее постоянство. Реально прошагать такую вечность, разумеется, невозможно. Да и стоит ли тратить интеллект на обсуждение подобных затей? Можно ведь отнестись к вечности и по-другому, - скажем, попытаться ощутить ее (повторюсь) как высочайшую концентрацию бытийной энергии в полноте «всего человека». Это - мгновенная вечность - мгновенное переживание неограниченной «протяженности» времени, естественно, без реального вхождения в нее. Тут вечность дана в колоссальной упругости мысли о вечности, в усилии мгновенно пережить ее грядущее - беспредельное - постоянство. Ничто так не выражает полноты вечности, как полнота и краткость мгновения, если, напомню, не трактовать вечность как нескончаемую вереницу минут и часов, дышащих в затылок друг другу, или бесконечно нарастающий ряд детских кубиков. Два мощных голоса слышатся в контексте этой проблемы: Достоевского и Бубера. Посмотрите модульные здания containex. В первом случае я имею в виду бунт Ивана Карамазова против «евклидовской дичи» - такого порядка вещей, при котором «все прямо и просто одно из другого выходит». Этот интеллектуальный и нравственный мятеж, пароксизм совестливой мысли, в сущности, фокусировал и итожил многие важные завоевания русской художественной культуры. Главнейшие среди них: далевая ориентация, ощущение Целого как начала, отказ от жесткой взаимоподгонки деталей, вольная перекличка мотивов поверх местной причинности, соборная, рассеянная, транстекстуальная диалогичность, тревожное внимание к спонтанному ходу жизни. И - второй голос, буберовский, восходящий от иных - сравнительно с голосом Достоевского - духовно-этнических корней, однако методологически во многом созвучный ему.