Металлокассеты

Для Шуйского - это сигнал к атаке - к выходу из подполья с поднятым забралом. Мгновенье раскрытия карт. Шуйский. Что ж? Когда Борис хитрить не перестанет. Давай народ искусно волновать. Пускай они оставят Годунова; Своих князей у них довольно, пусть Себе в цари любого изберут. Что касается последнего двустишия, то на этот счет у Шуйского, вероятно, сомнений нет: не даром же на исходе жизни Годунов рекомендует сыну взять себе в советники именно Шуйского: Надежного, холодных, зрелых лет. Любимого народом - а в боярах Почтенного породой...

В тот самый миг, когда в диалоге с Воротынским Шуйский поймет, что час его пробил и пришла пора открытого текста, Воротынский дрог нет: в диалогическом «между», там, где роятся «мы-металлокассеты», запахнет антигодуновским заговором. Шутка ли - «народ искусно волновать»! И тогда, не мешкая, потомственный князь малодушно возвратит местоимению «ды» прежний, расширительный статус: он выведет себя из формулы «мы с тобой» и растворит в местоименном множестве: Не мало нас, наследников варяга (фонетически удвоенный смысл. - С. В.)

Да трудно нам тягаться с Годуновым;

Народ отвык в нас видеть зрелу отрасль

Воинственных властителей своих.

Уже давно лишились мы уделов.

Давно парям подручниками служим,

А он (Годунов. - С. В.) умел и страхом, и любовью,

И славою народ очаровать (во всех случаях курсив мой. - С. В.).

Шуйский понял: заговор провален. Замыкающую реплику его Пушкин сопровождает психологической ремаркой: «глядит в окно». Интерес к Воротынскому утрачен. Игра окончена. Шуйский. Он (Годунов. - С. В.) смел, вот всё - а мы... В этом финальном местоименном фрагменте диалогически свернуты и «мы с тобой», и «мы, князья» (вообще князья, как род). И центробежный, и центростремительный потенциалы слова дискредитированы и сведены на нет. Но это означает лишь, что слово стряхивает с себя бремя локальной, местной привязки и возвращается к новой, вольной органике - новым формам «деления» в грядущих сюжетных перипетиях.