г.Москва, ул. Перерва, д. 43, кор. тел. МАГАЗИН НА РЕМОНТЕ!
Режим работы: ежедневно с 9:00 до 21:00
Бесплатная доставка по всей России
магазин модной одежды в москве

Электрический теплый пол под плитку


13.10.2016


Слышат не ушами, а «всем собой», предельно напрягая внутренний слух и чутко проектируя в своем сознании - по логике уже сложившихся отношений - варианты переброса и размена реплик. Чтобы резче ощутить суть этой чеховской художественной концепции общения, вспомним «Грозу» и, в частности, Катеринины окликания любимого в духе народно-песенной традиции: «Радость моя, жизнь моя, душа моя, люблю тебя! Откликнись!». И Борис откликается. Здесь транспространственное общение еще физично и адресование вдаль - преднамеренно. В. И. Немирович-Данченко полагал, что чеховские герои «живуч порознь»; А. В. Эфрос полемически выстраивал иную концепцию: они «„общаются", а все равно понять друг друга не могут». Между тем в таганковском «Вишневом саде» (постановка того же А. В. Эфроса) все же возобладала атомистическая интерпретация чеховского мира: неконтактность героев там буквально была мизансценирована. Можно лишь сожалеть о том, что выдающийся режиссер не уловил и, значит, не претворил в сценическую реальность транстекстуальный потенциал «новой» чеховской реплики. Установите электрический теплый пол под плитку. В первом действии «Чайки», уже после скандального провала треплевского спектакля, Медведенко высказывается о нем в том смысле, чго абстрактным, притом, с точки зрения представителя точных наук, некорректным рассуждениям о материи и духе все же стоило бы предпочесть правдивое изображение трудной жизни учителя. Эта реплика обращена к Тригорину, но реагирует на нее Аркадина: она признает позицию Медведенко справедливой и тотчас направляет разговор по другому руслу; Тригорин же отмалчивается. И только во втором действии он заочно откликнется на социальный заказ Медведенко: «...я чувствую, что если я писатель, то я обязан говорить о народе, об его страданиях». В диалогическом чеховском мире ничто не остается беї ответа. Мир этот - гигантский коммуникативный резонатор. Здесь, - как отчасти у Островского, - все мышат всё, не только ушами, но и - каждый - «всем собой». Эта диалогическая гиперчуткость стимулирует догадку о подслушивании, причем - что уж совсем невероятно - подслушивании внутренней речи.